План операции «Грюн» - внезапного нападения на Чехословакию Гитлер подписал 24 июня 1937 г. Подготовка к его осуществлению началась сразу после аншлюса Австрии[1].

Для чехословаков и европейцев нависшая германская угроза не была большой неожиданностью. К ней давно и осознанно готовились. Уже в 1924 г. был заключен явно антигерманский бессрочный франко-чехословацкий договор о союзе и дружбе[2]. В 1935 г. он перерос в договор о взаимопомощи между Чехословакией, СССР и Францией. Премьер-министр Чехословакии Бенеш тогда предупреждал, что «его страна будет бороться за свою независимость, если ее союзники придут к ней на помощь; в противном случае ей ос­танется только капитулировать, согласившись на «дружбу» с Гер­манией. Интересно, - замечал в этой связи У. Додд, - сомневается ли Бенеш в искренности фран­цузских и английских обещаний?»[3].

Первая проверка, крепости договора и искренности обещаний состоялась два года спустя, когда встал вопрос, как Советские войска смогут прийти на помощь Чехословакии? В начале 1937 г. советский посол В. Потемкин обратился к главе правительства Франции Л. Блюму и предложил в случае отказа Польши и Румынии пропустить советские войска через свою территорию, направить их во Францию морским путем. При этом посол интересовался, какая помощь будет оказана Францией, если Германия нападет на СССР[4]. Но Франция не реагировала, дух Ж. Барту ушел в прошлое. Ее настоящие настроения отражали слова министра иностранных дел Боннэ, сказанные чехословацкому послу Осускому в июле 1937 г.: «Франция не будет воевать из-за Судетов… Ни в коем случае чехословацкое руководство не должно считать, что, если война разразится, мы будем на его стороне…»[5]. Спустя полгода У. Додд отмечал в своем дневнике: «Как наша современная цивилизация сползает к средневековью! Сегодня у меня был чехословацкий посланник; он страшно озабочен судьбой своей страны; демократические страны ничего не предпринимают и тем самым дают возможность Муссолини, Гитлеру и Японии распространять свое влияние на весь мир»[6]. 

Чехословакия, несмотря на демократическую витрину, по сути была одной из миниимперий[1], возникших в Восточной Европе после Первой мировой войны и поддерживаемых силовым полем Версаля[7]. Риббентроп отмечая этот факт заявлял: «Чехословацкого народа как такового не было никогда. Напротив, речь шла о многонациональном госу­дарстве с различными народными группами... Искусственное образование, каким являлась Чехословакия, составленная в 1919 году из столь разнородных элементов, с самого начала своего возник­новения тяготело к распаду и могло сохраняться только в ре­зультате сильного давления чехов»[8].

Действительно, правя­щая элита формировалась преимущественно из чехов при­ступивших к созданию единой чехословацкой нации на базе чешской культуры. Обещанная словакам при создании государства автономия так и не была предоставлена. Активность нацменьшинств в этом вопросе строго подавлялась. Так, лидер умеренных националистов В. Тука был отправлен в тюрьму на 15 лет за «измену», выражавшуюся в настойчивых напоминаниях о праве словаков на автономию[9]. То же касалось и судетских немцев, хотя, по словам У. Ширера, они жили «совсем неплохо – лучше, чем любое другое меньшинство в стране и немецкое меньшинство в Польше или в фашистской Италии. Их раздражала мелкая тирания местных властей и дискриминационные меры, принимаемые иногда против них в Праге. Им трудно было примириться с потерей своего господства в Богемии и Моравии…»[10]. Но до прихода Гитлера там не было сепаратистских политических движений[11]. Судетско-немецкая партия (СНП) образовалась только в 1933 г.

Ее час настал в марте 1938 г., когда Гитлер поставил перед СНП задачу «выдвигать требования, неприемлемые для правительства Чехословакии»[12]. На помощь пришли правительства Франции и Англии, усилия которых, по словам Галифакса, были направлены на то… «чтобы убедить Бенеша удовлетворить максимум требований судетских немцев», пойти на «крайние уступки»[13]. В том же марте Великобритания, через своего посла Гендерсона, «начала сепаратные переговоры с Германией, в которые не была посвящена даже ближайший союзник Франция. Цель переговоров, - отмечал Г. Дирксен, - не заключение сделки, но попытка установить искреннюю и серьезную дружбу с Германией...»[14].

В качестве предлога для дружбы Чемберлен, в обмен на жесты «в направлении обеспечения мира» в Европе, предложил Гитлеру не более и не менее, как поделить французские колонии, Бельгийское Конго, португальскую Анголу. Заинтригованный Гитлер спросил: а что, если европейские метрополии не согласятся? Возможно, к счастью для Чемберлена, - пишет А. Уткин, - Гитлер отверг широкий английский жест. 3 марта Гендерсон услышал от фюрера, что тот не нуждается в колониях, «они будут для меня лишь бременем», этот вопрос может подождать[15].  Колониальный вопрос был решен для Гитлера еще в период написания «Майн Кампф»: «Ясно, что политику завоевания новых земель Германия могла бы проводить только внутри Европы. Колонии не могут служить этой цели, поскольку они не приспособлены к очень густому заселению их европейцами. В XIX столетии мирным путем уже нельзя было по­лучить таких колониальных владений. Такие колонии можно было получить только ценой очень тяжелой борьбы. Но если уж борьба неминуема, то гораздо лучше воевать не за отдаленные колонии, а земли, расположенные на нашем собственном континенте»[16].

После встречи с Гитлером у Гендерсона не оставалось сомнений в том, что фюрера интересует только «достижение доминирования в Центральной и Восточной Европе»[17]. С этого времени в стратегии Англии появилась новая нота. Ее удачно выразил один из наиболее популярных английских журналистов - Доусон, выступая в Оксфорде: «Если немцы так могущественны, не должны ли мы пойти вместе с ними?»[18] Случай подтвердить свои дружеские чувства скоро представился.

С победы немецкой партии на муниципальных выборах в Судетах, там «начались волнения с применением оружия. В течение всего мая, по словам У. Ширера, геббельсовская пропаганда нагнетала напряженность, выдавая один за другим  невероятные рассказы о «чешском терроре» против судетских немцев. Обстановка, казалось, обострилась до предела»[19]. Геббельс до второй половины октября 1933 г. израсходовал уже свыше 20 млн. марок на пропаганду за границей, из них 10 млн. марок в Австрии и Чехословакии[20].

Цели этой пропаганды отражали слова профессора Банзе: «во враждебных и нейтральных странах должна быть развернута густая сеть незаметных, но влиятельных и регулярно работающих вспомогательных бюро. Эти бюро должны применять все сколько-нибудь целесообразные средства: они должны использовать прессу и радио, кино и шпионаж, благотворительные организации и т.д. Все средства оправданы с самого начала и навсегда, если они подрывают дух врага и укрепляют наш германский дух»[21]. Слова Гитлера дополняли картину: «Пропагандистская война имеет целью, с одной стороны, запугать Чехословакию и подорвать ее силы сопротивления, с другой – дать национальным меньшинствам стимул к поддержке военных действий, а на нейтральные страны повлиять в нужном для нас направлении… Экономическая война имеет целью привести в действие все имеющиеся у нас средства, чтобы ускорить окончательный развал Чехословакии»[22].

20 мая началась концентрация немецких войск в Саксонии. В ответ Чехословакия объявила частичную мобилизацию, в ее поддержку выступили министры иностранных дел Франции, Англии и СССР. Гитлеру пришлось отступить, заявив, что: «Германия не имеет агрессивных намерений в отношении Чехословакии»[23]. Но это был лишь временный отход, спустя несколько дней Гитлер вносит коррективы в план «Грюн», согласно которым все военные приготовления для разгрома Чехословакии должны быть закончены к 2 октября[24]. Тем не менее фюрер еще колебался, 18 июня он указывал: «я приму окончательное решение начать кампанию против Чехословакии лишь в случае, если буду твердо убежден…, что Франция не выступит против нас и это не повлечет вмешательства Англии»[25].

Лондон же изо всех сил демонстрировал свою лояльность, правда, пока только неофициально. Так, нью-йоркские газеты 14 мая привели слова из частной беседы Чемберлена, в которой он заявил, что «ни Британия, ни Франция, ни, вероятно Россия не придут на помощь Чехословакии…, что Чехословакия не может долее существовать в нынешнем виде...»[26]. В те же дни постоянный секретарь Форин оффис Великобритании А. Кодаган «обронил»: «Чехословакия не стоит шпор даже одного британского гренадера»[27]. Галифакс в свою очередь убеждал фон Дирксена, что дальше предупреждений Англия не пойдет[28]. Дирксен докладывал в кон­це мая, что правительство Чемберлена—Галифакса «по отно­шению к Германии проявляет максимум понимания, какой только может проявить какая-либо из возможных комбинаций английских политиков»[29]. Сам Гендерсон 6 августа неофициаль­но проинформировал германский МИД: «Англия не станет рисковать ни единым моряком или летчиком из-за Чехословакии»[30].

На деле британский кабинет шел еще дальше. 3 августа Чемберлен отправил в Чехословакию лорда Ренсимена, в роли посредника в решении судетского кризиса. У. Ширер по этому поводу замечал, что ««вся миссия Ренсимена дурно попахивает». Сообщая о ней в палате общин, Чемберлен уклонился от прямых ответов – уникальный случай в истории британского парламента… чехам миссия Ренсимена была предельно ясна… подготовить Судетскую область Германии, - по мнению Ширера, - Это был нечистоплотный дипломатический прием»[31].

В это же время американский посол в Париже У. Буллит обрабатывал чешского – Осуского, заявляя, что мир стоит на грани войны, которая уничтожит всю Ев­ропу. Когда Германия двинется на вас, ей на помощь придет Венгрия, а Польша и Румыния выступят против России. Италия выждет и присоединится к немцам. Ни Англия, ни Франция не придут Чехословакии на помощь. Сам Буллит еще в мае рекомендовал Рузвельту пред­принять шаги по освобождению Франции от ее обязательств перед Чехословакией. Кроме того, считал Буллит, необходим созыв конференции для перекройки карты Европы[32]. Американский посол в Великобритании Дж. Кеннеди в то время заявлял: «Я ни­как не могу взять в толк, почему кому-то хочется воевать ради спасения чехов»[33]. О том, что в Европе что-то назревает отразилось в смене в 1938 г. американского посла в Берлине прекраснодушного У. Додда на циничного Вильсона. В том же году Берлин посетил известный своими реакционными настроениями экс-президент США Гувер.

2 сентября 1938 г. советский посол Майский встретился с У. Черчиллем. Майский предложил немедленно начать переговоры представителей штабов СССР, Франции и Чехословакии, а также с Румынией, для обеспечения пропуска советских войск. Черчилль тотчас сообщил об этих предложениях министру иностранных дел Галифаксу, с  предупреждением, что вторжение Германии в Чехословакию «неизбежно вызовет мировую войну»[34]. Но английское правительство шло своим курсом, на этот раз заходя через Италию. Неслыханное дело - Чемберлен представил Муссолини возможность внести поправки в ту речь, с которой премьер собирался выступить в палате общин. Дуче милостиво одобрил речь и прокомментировал ее так: «Впервые в английской истории глава британского правительства предложил другому правительству проинспектировать одну из своих речей. Для англичан это плохой знак»[35]. Но не Муссолини было учить хитрости «британскую лису».