Европейская социалистическая революция

 

Эта система, столь грубо и преступно попирающая права людей, будет неизбежно уничтожена. И надо сказать, что она не только расточительная и бездарная, но также и грабительская система. Каждый изможден­ный бедняк…, каждый малолетний преступник…, каждый человек, желудок которого сводят голодные спазмы, страдает потому, что богатства страны разграб­лены теми, кто ею управляет.

Джек Лондон[1]

 

- Скоро подует восточный ветер, Уотсон.

- Не думаю Холмс. Очень тепло.

- Эх, старик, Уотсон. В этом переменчивом веке только вы не меняетесь. Да, скоро поднимется такой восточный ветер, какой еще никогда не дул на Англию. Холодный, колючий ветер, Уотсон, и, может, многие из нас погибнут от его ледяного дыхания. Но все же он будет ниспослан богом, и когда буря утихнет, страна под солнечным небом станет чище, лучше, сильнее.

А. Конан-Дойл. Его прощальный поклон.

 

В. Белинский был потрясен первым своим посещением Европы в 1847 г.: «Только здесь я понял ужас­ное значение слов пауперизм и пролетариат. В России эти слова не имеют смысла. Там бывают неурожаи и голод местами... но нет бедности... Бедность есть без­выходность из вечного страха голодной смерти. У чело­века здоровые руки, он трудолюбив и честен, готов ра­ботать — и для него нет работы: вот бедность, вот пауперизм, вот пролетариат!»[2]

 «Каждый, кто знаком с крупными промышленными центрами в Англии и за границей,— отмечал в конце ХIХ в. Хаксли,— знает, что большая и все увеличивающаяся часть населения живет там в условиях, которые французы называют «la misere». В этих условиях человек лишен самого необходимого для нормальной жизнедеятельности его организма: пищи, тепла и одежды. В этих условиях мужчины, женщины и дети вынуждены ютиться в ка­ких-то звериных логовах, жизнь в которых несовмести­ма с понятием о приличии; люди лишены всяких средств для поддержания здоровья, а пьянство и дра­ка — единственно доступные для них развлечения. Го­лод и болезни многократно увеличивают страдания, усугубляют физическое и нравственное вырождение, и даже упорный, честный труд не помогает в борьбе с голодом, не спасает от смерти в нищете»[3].

Ф. Гаррисон в те же годы приходил к выводу: «есть достаточно осно­ваний сказать, что современный общественный строй едва ли представляет шаг вперед по сравнению с рабо­владельческим или крепостным строем, если навсегда сохранится то положение, которое мы наблюдаем девяносто процентов фактических производителей материальных благ владеют правом на свой угол только до конца недели, у них нет ни клочка земли, ни даже собственной комнаты и никаких ценностей вообще, за исключением домашнего хлама, целиком умещаю­щегося на одной ручной тележке; они не уверены даже в своем скудном недельном заработке, которого едва хватает, чтобы поддержать душу в теле; они живут чаще всего в таких местах, где хороший хозяин не стал бы держать лошадь; они никак не застрахованы от нуж­ды, ибо один месяц безработицы, болезни или любое другое несчастье приводит их на грань голода и нищеты... Если такое положение есть норма для рядового рабочего города и деревни, то еще хуже приходится огромной массе отщепенцев — безработных, этому ре­зерву промышленной армии…; для этих людей нормальное положение — полная обездоленность. Если такое устройство современного общества закрепится на­всегда, мы должны будем признать, что цивилизация несет проклятие огромному большинству человече­ства»[4].

Пораженный картинами Англии начала ХХ века Джек Лондон писал: «Сомнений нет. Цивилизация увеличила во сто крат производительные силы человечества, но по вине не­годной системы управления люди в условиях Цивили­зации живут хуже скотов. У них меньше пищи, меньше одежды, меньше возможностей укрыться от непогоды, чем у дикаря иннуита на крайнем севере, жизнь кото­рого сегодня мало чем отличается от жизни его пред­ков в каменном веке, десять тысяч лет тому назад»[5]. Американский писатель восклицал: «Циви­лизацию нужно заставить служить интересам простого человека»[6].

Однако все экономические авторитеты того времени утверждали, что обнищание неизбежно, оно является платой за цивилизацию. Нищета трудящихся логически вытекает из эко­номической теории Д. Рикардо. Т. Мальтус и Г. Спенсер биологически обосновывали социальное неравенство, трудности существования и вымирание нижних слоев населения. Они считали, как и Дж. Ст. Милль, что преобразование капитализма возможно лишь в результате компромисса между различными социальными группами в отдаленном будущем. Н. Сениор утверждал, что зарплата должна быть низкой и ско­рее всего и далее будет понижаться. «Рабочий получает… ровно столько, сколько необходимо для сохранения его в качестве действующей рабочей машины», - отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс[7]. Но последние относили этот факт не к объективным законам развития, а к издержкам (преступности) существовавшего либерального общественного строя.                 

Впрочем, либеральные экономисты середины ХХ века, отвергали подобные утверждения. Они утверждали, что средний класс и даже бедняки жили в то время совсем неплохо. Так, по мнению Ф. Хайека разговоры об ухудшении положения рабочего класса на начальных стадиях индуст­риализации в Англии были ошибочны[8]. Н. Розенберг и Л. Бирдцелл были еще более категоричны: «Реакция английского среднего класса на все это являет нам образцовый пример социальной патологии… значительная часть английского среднего класса восприняла фабричную систему не как существенный социальный прогресс, но как безжалостную эксплуатацию бедняков… Буквально вся Англия разделяла точку зрения среднего класса и ремесленников. Нельзя было придумать худшей карикатуры на действительность»[9].

Эти заявления были направлены против тех социальных и политических преобразований, которые стали происходить в странах Запада, после Русской революции. Пастыри либерализма пытались доказать, что право на существование имеет только их идеология, что только она одна и обеспечивает прогресс, и развитие человечества, что глубинные социальные преобразования не нужны, и что они  спровоцированы лишь «заразой» русского большевизма. Тем не менее, в течение несколько десятилетий после Русской революции в человеческой цивилизации произошли такие социально-экономические изменения, для которых прежде требовались столетия. Это была эпоха европейских социалистических революций.

 



[1] Лондон Дж..., с. 519

[2] Белинский - Боткину от 7/19 июля 1847 г. Кожинов В. В. О русском…, с. 379

[3] Лондон Дж..., с. 497

[4] Лондон Дж..., с. 470-471

[5] Лондон Дж..., с. 519

[6] Лондон Дж..., с. 517

[7] «Умному буржуа нечего доказывать, что рабочий… получит не более высокую заработную плату, чем та, которая абсолютно необходима ему для поддержания самого скудного существования». (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 63. (Гайдар Е., Мау В.Марксизм: между научной теорией и "светской религией". Вопросы экономики. – М.: Иститут экономики РАН. № 5, май, 2004. с. 9.))

[8] Capitalism and the Historians. Hayek F. (ed.). Chicago, The University of Chicago Press, 1954, p. 14

[9] Розенберг Н., Бирдцелл, мл. Как запад стал богатым. Пер. Б. Пинскер. Новосибирск.: Экор. 1995. -352 с.

Подписаться
Если Вы хоте всегда быть в курсе новостей и авторской деятельности В. Галина, оставьте свои координаты и Вам автоматически будут рассылаться уведомления о новостях появляющихся на сайте.

Я согласен с условиями Политики Конфиденциальности