Только избыточный продукт деревни… доставляет городу средства существования, а потому последний может расти и развиваться только по мере увеличения этого избыточного Продукта.

 Адам Смит,

«Исследование о причинах богатства народов»[1]

...За трапезой земной печально место ваше!

Вас горько обошли пирующею чашей.

На жертвы, на борьбу судьбы вас обрекли:

В пустыне снеговой вы — схимники Земли.

Бог помощь! Свят ваш труд, на вечный бой похожий...

П. Вяземский

Низкая эффективность работы крестьянина в России предопределялась не только низкой урожайностью агрокультур, но и другими напрямую зависящими от климата и географии факторами. М. Вебер по этому поводу замечал: «Чтобы сравнить ситуацию в России и в Германии, нужно поставить вопрос так: на какой земельной площади (с учетом местного плодородия) способна выжить (в преимущественно аграрных районах) немецкая и русская семья без дополнительного  источника доходов? В Германии на «песчаных почвах среднего качества» в областях к востоку от Эльбы для этого достаточно 5 га... При такой же обеспеченности землей (следует заметить, что средняя цифра включает также и безземельных крестьян) даже в Черноземье русские крестьяне голодают, бунтуют и взду­вают цены за каждый клочок земли. Причина - огромная разница в произво­дительности труда. Это видно хотя бы из того, что в Германии семейное хозяйство использует свою рабочую силу полностью, а в России - только на 20%»[2].

В поисках причин этого явления, исследователи обращали свое внимание, прежде всего, на более короткий период сельхозработ в России. Например, американский историк Р. Пайпс указывал, что: «важнейшим следствием местоположения России является чрезвычайная краткость периода, пригодного для сева и уборки урожая» — всего в разных климатических зонах — от 4-х до 6-ти месяцев. «В Западной Европе, для сравнения, этот период длится 8 - 9 месяцев. Иными словами, у западноевропейского крестьянина на 50—100% больше времени на полевые работы»[3]. М. Вебер в начале ХХ в. так же отмечал: «На севере московской области, где все сельскохозяйственные работы должны быть сделаны в течение трех месяцев, один полностью занятый работ­ник обеспечивает 4 десятины, а на юге Черноземья (при «обычной» технике) - уже 9 десятин»[4]. В Англии, Германии и США, например, на уборку урожая уходит два месяца, тогда как в России 10-15 дней.

Краткая продолжительность земледельческого периода предопределяла более низкую производительность крестьянского труда. Но главное, что и само применение крестьянского труда в России было ограничено. Именно на эту данность обращал внимание С. Витте: «Труд русского народа крайне слабый и непроизводительный. Этому во многом содейству­ют климатические условия. Десятки миллионов населения по этой причине в течение нескольких месяцев в году бездействуют»[7]. На эту же данность указывал и известный экономист славянофил С. Шарапов: «наш стомиллионный народ полгода сидит без дела»[8].

Видный экономист В. Воронцов, посвятивший этому вопросу отдельное исследование, в 1882 г. приходил к выводу, что: "Растрата производительных сил общества тем больше, чем больше нация сохраняет земледельческий характер"[9]. В подтверждение своих слов В. Воронцов приводил сравнительный расчет растраты производительных сил общества для ведущих стран мира, его итог сведен в представленную таблицу:

Растрата производительных сил по В. Воронцову,

в % от общего рабочего времени[10]

Таким образом, огромные трудовые ресурсы России в конце XIX в. использовались менее, чем наполовину, в то время, как в развитых странах мира почти на 90%. Эта ситуация сохранилась и в начале ХХ в., отмечал С. Витте: «Несмотря на огромные успехи, сделанные за последние 20 лет… естественные богатства страны мало разработаны, и массы народа остаются в вынужденном безделье»[12]. Но и это было еще только началом…

Пределы производительности труда крестьянина, при прочих равных условиях, определяются, прежде всего, размерами его главного ресурса - земли. И тут Россия, самая большая страна на планете, сталкивалась с неожиданным парадоксом - с настоящим земельным голодом. Общий фонд пахотных земель по 50 европейским губерниям России с отмены крепостного права увеличился в 1,5 раза и в начале ХХ в. составлял около 120 млн. десятин, из них площадь посевов примерно 76 млн. десятин[13]. Больше распахивать было нечего, земельные ресурсы России оказались практически исчерпаны. Причина этого явления заключалась в тех же природных условиях, которые резко ограничивали долю культивируемых земель России. Даже в ее Европейской части она была в среднем в 2-3 раза меньше, чем в европейских странах, а по количеству культивируемой земли на душу населения Россия уступала США более чем в 2 раза.

Культивируемые земли в 1914 г.: в % от общей площади страны

и в десятинах/на душу населения[14].

При этом, культивируемые земли располагались крайне неравномерно и существенно различались по продуктивности. В результате производство товарной сельхозпродукции в России обеспечивали лишь несколько регионов: так в 1909-1913 гг. 89,5% товарной пшеницы производилось всего в 11 (из 87) губерний, половину всей ржи в стране от­правляли 8 губерний, пшеницы — 5, яч­меня — 2, овса — 7 губерний[15]. Остальные губернии не производили даже прожиточного минимума. Обследование, проведенное в те годы, показало, что «из 64 млн. крестьян-земледельцев Европейской России 34 млн. хлеб покупают, 20 млн. потребляют все что производят, и только 10 млн. имеют избыток для продажи»[16].

Наглядное представление о производительности регионов дает погубернская карта среднедушевого остатка хлебов. При росте урожайности от центра к Причерноморью на 20-40%, различия в производительности определялись, прежде всего, размерами посевной площади, приходящейся на душу населения, которая увеличивалась в том же направлении в 3-5 раз.

Остаток основных хлебов, за вычетом на посев, пуд/на душу населения,

в среднем за 1908-1912 гг., (в масштабе серого)[17]

 Распределение сельхозпроизводства наглядно отражалась и в различиях в режиме питания, который так же менялся с севера на юг. Вот как описывал его П. Грегори: «Российский народ обыкновенно ест три раза, но большая часть два раза. В Малой России же случается, что до пяти раз в день едят»[18]. Два раза ели в нечерноземной зоне, три - в черноземной, а - до пяти на Украине и Предкавказье.