Центральным пунктом русской жизни является спор труда, капитала и земельной ренты в землевладении.

Н. Рубакин , 1910 г.[1].

Второе рождение помещичьего хозяйства началось после смерти Петра. Передавая состояние России того времени С. Соловьев писал: «казна истощена, крестьяне разорены, войско и приказные люди тяжело лежат на народе… Платежем подушных денег земские комиссары и обретающиеся на вечных квартирах штаб и оберофицеры так принуждают (крестьян), что те не токмо пожитки и скот распродавать принуждены, но многие и в земле посаженный хлеб за бесценок отдают, и от того необходимо принуждены бегать за чужие границы…»[2]. Основная причина этого явления, по мнению Птенцов гнезда петрова (1726 г.), заключалась в том, что: «ныне над крестьянами разве десять и больше командиров находится, вместо того что прежде был один…, из которых иные не пастырями, но волками, в стадо ворвавшимися, называться могут…»[3].

Один хозяин, отвечавший за своих крестьян, казался решением этой проблемы. И именно с этого времени 1730-1760 гг. основной акцент деятельности дворянства стал смещаться с военной к хозяйственной «дабы земля праздна не лежала»[1]. Служивый дворянин постепенно превращался в помещика-крепостника, добивавшегося и получавшего все больше привилегий и прав, а крепостной - в полного раба. В. Ключевский говорил об этом факте, как об установлении «третьего крепостного права»[4]. Его характерные особенности наглядно демонстрировали следующие примеры:

Со становлением «нового крепостного права» у новообращенных помещиков возникла потребность в капиталах для поднятия хозяйств. Такая же потребность возникла и у той их части, которая устремилась не в деревню, а к светской жизни. Проблемы с деньгами были даже у высшего дворянства, входившего в придворный круг, где поддержание своего статуса требовало соответствия царившей там безудержной роскоши. И с конца первой половины XVIII в. помещики начали активно закладывать свои имения ростовщикам под неоплатные проценты.

Для того, чтобы избежать полного разорения высшего сословия в 1754 г. наряду с купеческим был создан дворянский банк, предназначенный для кредитования помещиков под низкий процент. Капиталы банка формировались от доходов государственной винной монополии. Массовая просрочка кредитов и постоянные махинации с ними привели к фактическому банкротству обоих банков. В результате Петр III приказал взыскать долги и закрыть банки. Но был убит гвардейцами и с благословления Екатерины II, и ее наследников, кредиты частью пролонгировали, частью списали, частью они были съедены инфляцией (с 1786 по 1813 гг. курс рубля в серебре упал почти в 5 раз[12]), а банки пройдя череду преобразований, продолжили свою работу.

Особенно быстро долг помещиков начал расти после 1812 г., основной причиной тому были убытки нанесенные войной. Очередной виток роста долгов произошел во время кризиса 1833 г., тогда было заложено (в государственный заемный банк, опекунские советы и приказы общественного призрения) около 4 млн. душ крепостных крестьян: под эти души было выдано казною до 270 млн. руб. серебром. Однако, не смотря на последующий рост цен на зерно и хлебных оборотов, задолженность помещиков продолжала расти. Н. Чернышевский в 1858 г. отмечал, что «бы­вают случаи, когда наследник отка­зывается от получения огромного количества десятин…, потому что долговые обязательства… равны всей сумме доходов, доставляемых помес­тьем»[13]. К 1859 г. уже 65% всех душ, принадлежавших помещикам, были в залоге. А в черноземных губерниях,превраща­вшихся в «хлебную фабрику» было заложено 70-80% и более душ…[14].

Закладывать больше уже было нечего, в свою очередь попытка усиления эксплуатации крепостных (например, в виде расширения применения «месячины») привела, к тому, что с одной стороны «перед самым освобождением размножение крепостного народа не только шло медленно, но одно время приостановилось и даже пошло на убыль»[15],[2]. «Менее решительные элементы, нестерпя своей горькой доли, оканчивали жизнь самоубийством, причем только в одном юго-западном крае бывало их вначале 50-х годов от 200 до 300 ежегодно»[16]. А с другой – к росту крестьянских волнений: по словам А. де Кюстина, Россия стала напоминать «плотно закупоренный котел с кипящей водой, причем стоит он на огне, который разгорается все жарче; я боюсь, как бы он не взорвался»[17]. В результате «главное опасение» Александра Николаевича, по его собственноручному признанию, состояло в том, чтобы освобождение крестьян «не началось само собою снизу»[18].

Задолженность помещиков, млн. серебряных рублей;среднегодовое количество

крестьянских восстаний и доля крепостных в общей численности населения, в %[19]

Но главное «кредит был почти исчерпан... Вопрос: откуда достать денег… — стал вопросом классового самосох­ранения русского дворянства. На такой почве возник первый прак­тический план крестьянской реформы, исходившей не от юридических или моральных соображений, а от чисто экономи­ческого расчета... Продать крестьянам их свободу и вместе те наделы, которыми они пользовались при крепостном праве — и, этим путем раскви­тавшись со старым долгом, получить новый такой же капитал, уже не в долг, а без возврата — такова, - по словам М. Покровского, - была основная идея этого гени­ального плана, под пером дворянских и буржуазных публицистов получившего красивое название — «освобождения крестьян с зем­лей». По расчетам Кошелева, несколько даже преувеличивавшего задолженность помещичьего землевладения, это последнее, пере­ведя весь свой долг на освобожденных крестьян, могло приобрести еще до 450 миллионов рублей серебром, сохранив при этом в не­прикосновенности совершенно очищенную от всяких долгов барскую запашку… проекты Кошелева немногим отличались от того, что действительно реализовано…, — притом отличались в сторону большей скромности, помещикам удалось получить больше, нежели надеялся самый расчетливый и предпри­имчивый из их представителей»[20].

Помимо выкупных платежей, как и предполагалось проектом Кошелева, помещики получили и «очищенную от всяких долгов барскую запашку». Была лишь одна проблема – кто ее будет обрабатывать, ведь с отменой крепостного права помещики лишились прежних крепостных. Для того, что бы вернуть крестьян на помещичьи поля, необходимо было снова закрепостить их. «Существование помещичьих хозяйств… - пояснял А. Энгельгардт, - возможно только при существовании подневольных так или иначе – будут ли крепостные по «Положению», или крепостные по экономическим причинам, - обязанных работать на помещичьих полях»[26]. «Следовательно, чтобы было кому работать в помещичьих хозяйствах, нужно, чтобы были нуждающиеся, бедные… суть, основа, система остается все та же, как и до 1861 г… только разница что работают не крепостные, а задолженые»[27].